ЛУИ ШАМБОДИ

украинский ресторатор

В Украине я очень давно. Еще с советских времен. До этого жил в России и занимался продажей текстиля. Правда, делал это больше для того, чтобы помочь другу, у которого была своя сеть магазинов одежды. Представьте только, мы занимались производством свитеров на трикотажной фабрике в Курске.

Уже тогда я был большим любителем русского авангарда 20-х годов, но не того советского арта, от которого слезились глаза, а именно русского модернизма.

И вот однажды, а было мне 25 лет, я гулял по Москве в поисках картин для своей коллекции. И тогда мой друг предложил встретиться с его знакомой в Киеве. Она, якобы, загорелась идеей совместного со мной бизнеса, в чем, правда, я не видел особого смысла. Но мысль отправиться в Киев показалась мне удачной, ведь там можно было найти что-то интересное для коллекции. Выйдя из самолета Курск-Киев, я практически сразу окунулся в мир художественных мастерских столицы, которых на тот момент было предостаточно.

Спросите, говорю ли я по-русски после всех моих приключений? Нет, не говорю. Не потому что не люблю этот язык, просто я не очень уверенно им владею. Да, рабочие процессы я могу обсудить с моими парнями достаточно понятно, но моя жена – единственная, кто понимает мой русский абсолютно.

ЛУИ ШАМБОДИ — друг мужской парикмахерской FIRM

Я выпускник художественного факультета. Моя учеба утомляла и раздражала отца, он не понимал, в чем смысл всех этих художественных наук. Однажды летом в Париже я встретил известнейшего иллюстратора того времени, и он взял меня в ученики. Я попал к нему в мастерскую, но не имея средств к существованию, старался найти заработок где-то в другом месте.

Я всегда позволял себе плыть по течению, вляпываться в истории. Одной из таких историй стала встреча в Украине с молодой женщиной, впоследствии – матерью моей дочери. Она режиссер, и уже более двадцати лет живет в Париже. Недавно, вдохновленная моей жизненной историей, она сняла ленту совместно с компанией Gaumont. Фильм выходил в прокат в 280 кинозалах Франции. Наша дочь Мари много лет прожила со мной в Украине. Это прелестная взрослая барышня, глядя на которую, я понимаю, что ничего бы не хотел изменить в своей жизни.

Моя свобода – главное для меня. Я не люблю противоречий в жизни, если чувствую подобное – уступаю и ухожу, мне становится неинтересно. Все недопонимания между людьми – профессиональные, личные, интеллектуальные – не случайны. Люди не меняются, как бы нам этого не хотелось. Мы на всю жизнь остаемся теми, кем были с рождения. К примеру, невыносимый характер моей жены – это условие, которое я безоговорочно принял и принимаю.

Я не скучаю по Франции, я француз и этого не изменить. Но также я украинский ресторатор. Живя в Украине более 15 лет, я ощущаю эту страну и люблю ее. Мне легко любить Украину, но если бы я столкнулся с нерешаемыми сложностями, я бы здесь не остался. Мне нравится, когда ранней весной мы отправляемся на дачу к родителям жены, отдыхаем на веранде с прадедами. Я пытался приобщить их к французским традициям, но это только обижало их. И тогда я понял, что борщ может быть всех оттенков красного, что я люблю эту кухню и традицию. Я обожаю эти маленькие детали.

Ресторация стала делом моей жизни не потому, что я сделал такой выбор. Однако и случайностью это не назовешь, ведь я фактически родился в ресторане моей мамы. Все пятеро детей родились не в роддоме, а именно, в ресторане.

Отец – преподаватель, мама – опытный коммерсант, оба они из итальянской иммиграции. Мой дед – Луиджи Кантина – сицилиец по происхождению, прибыл во Францию без гроша. Именно он начал наше ресторанное дело с того, что в 1920 купил старый военный барак c берегов Бреста, который демонтировали американские моряки. Этот ресторан существует и по сей день. Переоборудованный и полностью перестроенный, он уже не принадлежит нашей семье. Я содержал его как бар, названный в честь Брестского паба Fauvettes – самого большого пивного бара на побережье Бретани.

Все мое детство прошло в ресторане. Когда мне исполнилось восемь, я стал подрабатывать со старшей сестрой в гардеробе. Мой брат помогал отцу на входе, а две другие сестры управлялись на кухне с мамой. 28 залов, одно из самых известных мест региона, лучший улов и лангусты!

Здесь, в Киеве, в ресторане Vernissage на Андреевском спуске, бывал каждый француз этого города. Изначально это помещение я задумывал как картинную галерею. В моей жизни любовь к живописи и любовь к гастрономии очень тесно переплетены.

Раньше в Киеве было намного больше экспатов, сейчас же я практически последний из могикан. Все мои друзья-французы только и успевают прощаться и возвращаться во Францию.
Я свободный человек, но для меня свобода – это любовь к моей женщине. И это правда, я свободен, потому что люблю ее. Поэтому мне не сложно делать выбор, ведь он продиктован самым главным – любовью.

Раньше я постоянно находился в поиске чего-то, а теперь понимаю, что искал ее. И вот уже пятнадцать лет я спокоен.
Мы много говорим с ней, очень много. Иногда тихие рассуждения сменяются криком. Я провожу с ней все время своей жизни, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. И это мой выбор.

Очень многие люди меня не терпят, и я об этом знаю. Может, потому что я свободный человек? Французы и украинцы видят меня по-разному, и этому есть причины. Во-первых, я недостаточно владею языком. Этим обязан жене, она постаралась, чтобы я не говорил ни на русском, ни на украинском, так она лучше меня контролирует. Во-вторых, я абсолютно прямолинейный человек. Везде и всегда высказываю свое мнение, даже когда меня не просят. Но я люблю это, такое отношение создает динамику в моей жизни.

Я тысячу раз ошибался в своем выборе, иногда просто отдавал все на произвол судьбы. Но самое важное решение в моей жизни было принято твердо – моя любимая женщина. Это было решением и ума, и сердца. Я сказал себе тогда, что этот шанс я не упущу и вот, я держу его уже двадцать лет.

Мои киевские рестораны начались с мясной лавки и трех художественных галерей во Франции. Сейчас же моя коллекция насчитывает около двухсот работ различных художников. Преимущественно, это французские мастера, но и в Украине удается найти хорошие работы. Некоторые из них куплены уже очень давно – это полотна Анатолия Тертычного, Никиты Кравцова и некоторые другие.

Вкратце о свое жизни я сказал бы так: «Il l’a aimée, la vie» – «Он ее любил, жизнь». Сейчас я могу открыто заявить, что ничего не боюсь. К шестидесяти к этому уже можно прийти. Мое здоровье довольно быстро восстанавливается, однако я очень часто получаю травмы. Я большой специалист по падениям, и в этом есть что-то пьер-ришаровское. Я постоянно в движении, вечно бегу и ломаю пальцы на ногах. Таков мой ритм жизни. Кстати, мой сын Матео в этом очень похож на меня. Я часто думаю, что с моей женой постоянно будет маленькая копия невыносимого Луи.

Моему старшему сыну 37, у меня есть внук – маленький Лиам, я отец прелестной Мари и веселого парня Матео. Эти ребята – доказательство тому, что все мои решения были верными.

Как бы я хотел уйти из жизни? Как мой отец – занимаясь любовью. Да-да, это не шутка. Знаете, после осмотра врача все были поражены тем, насколько эта смерть была естественной. Ни единого следа болезни или других причин. Он просто остановился, как метроном. Вот именно так я и хочу. Я совершенно не боюсь смерти. Конечно, меня пугают болезни, но только тогда, когда они уже есть, а до того я об этом не думаю.
Но смерть – это совсем не то, о чем нужно думать каждый день. Потому что иначе наша жизнь может превратиться в некое депрессивное бытие. А вообще, мне нужно еще успеть насолить парочке людей.

У меня есть настоящие друзья, уже много десятилетий эти три человека существуют в моей жизни, хоть и далеки от меня географически. Эта связь – важный выбор каждого из нас, несмотря на мое вечное состояние души, которое можно спокойно окрестить борделическим. Но здесь срабатывает определенный закон природы, согласно которому, чем более ты bordélique, тем более ты ответственен. А мой парадокс заключается еще и в том, что я дико честолюбив и обожаю порядок во всем. Этот коктейль позволяет совершать множество выборов, а это и есть моя свободная жизнь.

Я не устаю повторять, что моя свобода – это моя женщина. Последних 15 лет я абсолютно свободен лишь потому, что она рядом. Мы много пережили вместе. Когда-то я курил как паровоз и выпивал литры кайпириньи, сейчас я наслаждаюсь вином, которое можно открыть рано и пить долго. Все меняется вокруг, только люди не меняются никогда. Понимать это – уже свобода.

Я много обманывал, очень. По мелочам, в любовных делах, в чувствах. Любой обман – это, в первую очередь, самообман, он затягивает, и ты начинаешь действовать вопреки своим настоящим желаниям и стремлениям.

Конечно, я люблю, когда окружающие люди меня узнают. Но я не говорю об успехе, это не успех. Мне просто хорошо в моей шкуре. И этот факт часто нервирует других, ведь люди не любят, когда кому-то слишком хорошо в его жизни. Такое впечатление, что некоторые живут с таким чувством, что с ними никогда не произойдет ничего дурного. У всех есть слабые места, все в чем-то уступают, ошибаются. Но не стоит думать об этом, иначе наступает тоска.

Что хочу сказать… Еще лет пятнадцать, и я свалю отсюда. Неплохо, мне к этому времени будет 75.

Что делает мужчину несчастным? Прожить жизнь, которой не хотел, быть с женщиной, которую не любил, заниматься нелюбимым делом. Нужно всегда делать правдивый выбор, не стоит себя обманывать. И это мой единственный совет.

Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (1 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...